Книга должна схватить меня за руку и тащить,пока я не дочитаю.

К сожалению,этой книге не удалось увлечь меня так,как в свое время увлекла Анчи Мин с подобным произведением.

14тилетний мальчик...
Нет,если это мальчик нашего времени,то и инфантильность его и глупость и наивность вполне оправданы.
Если это 14тилетний мальчик прошлого и ранее веков, то недоумение нарастает.
Да,книга вне времени и вне пространства.
Просто жизнеописание одного из....

Не увлекло.
Хороший перевод,красивый язык и неспешное повествование о чем-то обыденным и пресном.

категорически не мое.
пресно,медленно и не очень интересно.

«Огонь погас, и бедствия скоро обрушатся на царство Се...»
- так предсказал один сумасшедший в императорском дворце.
«Ван... ван... ван...»
- так кричали птицы в небесах. Звали они правителя - китайского Вана - или предрекали погибель?* Кому знать...
Су Тун (Су Чжунгуэй) - яркое явление современной китайской литературы - писатель, чей роман "Последний император" заслуживает внимания обычного, не потерявшего вкус к хорошей литературе читателя. Всё построено на чистой воды вымысле, но, тем не менее, в этой книге проступает канва исторических событий многих эпох. Царство Се - хотя такого царства никогда не существовало - принимает нового Сына Неба, которым вопреки ожиданиям становится пятый сын императора Дуаньбай. Проницательному уму ясно без слов, что грядёт борьба за бразды правления, поиск рычагов влияния на неокрепший разум 14-летнего мальчика. А ребёнок остаётся ребёнком даже с царским венцом на челе. Просто некому теперь объяснить и научить, некому указать на заветные строки недочитанного "Люньюя"(сочинений Конфуция) - не каждому дано перечить императору. И мальчик с детской непосредственностью отдаёт приказы, от которых мороз по коже, даже не понимая глубины их жестокости, а потом с ужасным прозрением возвращается к ним в своих кошмарах.
Я не назову книгу сложной - не знаю, как более прозрачно и открыто показать подобные события - скорее противоречивой: нельзя сбросить со счетов мучения пострадавших от руки Дуаньбая, но в то же время испытываешь искреннее сочувствие молодому правителю: его бессилию в принятии решений, проблемам с наложницами, трепетной несбыточной мечте о канатоходцах бродячего цирка, о безудержном стремлении к полёту. Последнее имеет особенное символическое значение: "Вы, государь, ходите по канату," - воскликнет верный слуга Яньлан в ответ на шалость господина, и верно, Дуаньбай вечно в каком-то подвешенном рискованном состоянии на охоте ли, на городском ли празднике, или в Зале Чистоты и Совершенства.
«Последний император» вообще пропитан символами и игрой слов. Не всегда переводу доступно передать все оттенки в плавном течении китайской речи: один слог оригинала иной раз становится предложением и обрастает пояснениями. Без сомнения, странно звучит в минуту опасности длинный выкрик: «Берегись – сзади – стрела убийцы» - и насколько нежнее лёгкий мечтательный выдох «Фэй…»(«летать») своего перевода. Не лишен роман и магии пейзажных зарисовок:
«В сумеречном свете поверхность озера отливала золотом и серебром, и чудилось, что вода и небо стали одним целым. Заросли камыша покачивались, словно собираясь взлететь, его нежные метелки дрожали в воздухе, сливаясь с кружащими вокруг птицами, и из-за этого небо у берега казалось вышитым в темно-желтые и белоснежные цвета»
Не даром Су Туна на родине ещё в раннем творчестве отмечали за эксперименты в области языка.

Так о чём же книга? О том, как жестоко бремя власти и как важно занять своё место в жизни, как мы все потихоньку упускаем свои дни сквозь пальцы, иногда неся беды своей деятельностью не к месту и не ко времени до тех пор пока не осознаем:
«… что человек — звезда. Не знаю, я сам — падающая звезда или восходящая, но у меня впервые появилось ощущение, что я весь в огнях: они плясали еле различимыми сполохами между моей тонкой одеждой и дорогой, а между усталыми членами и спокойной душой пламенели жаркими языками»

* Ван с китайского дословно "умирать, погибать"; звучит так же, как "ван" - правитель.